Автор: Джедайт
Для Eishi
Акацуки/Айдо,
красивое, атмосферное, с вкусными деталями
Настоящий Айдо похож на обжигающий лёд, изморозь по венам и сквозняк по босым ногам. Во всё остальное время блондин изображает из себя блондина. Иногда Акацуки больше всего на свете хочет получить ответ на два вопроса: «Что он тут делает?» и «Как отсюда выбраться?!» Почему он позволяет Айдо втягивать себя в сплошные неприятности, Каин, положа руку на сердце, не знает.
Айдо педантично собирает всё, что касается Курана: бокалы, из которых он изволил пригубить вина, вилка, случайно упавшая со стола и так вовремя прикарманенная, фотографии, похищенные у поклонниц из Дневного класса – всё, до чего возможно и маловозможно дотянуться. Иногда Акацуки думает, что самым лучшим вариантом будет убить Ханабусу, чтобы тот не мучился и заодно не мучил его. Не повезло же при распределении заиметь такого соседа.
В общем холле старинные часы отбивают шесть вечера.
Каин демонстративно садится напротив стоящего у стены Айдо и небрежно вертит в руке бокал.
— Не тяжело?
Ханабуса чуть краснеет от злости, но молчит. Если пошевелиться, то ведро с водой точно упадёт и тогда наказание начнётся с самого начала, и это будет просто ужасно. Он устал, у него болит спина, шея затекла, а ещё урчит в животе и надо спасти те реликвии, которые не успели найти и уничтожить.
— Мне всегда нравились методы воспитания Канаме-сама.
— Ах, Канаме-семпай, — вздыхает Айдо и ведро опасно пошатывается.
Он придерживает его рукой, не давая упасть, и аккуратно выдыхает.
Каин только растерянно качает головой. Он не понимает такого отношения к Курану. Акацуки уважает его, подчиняется, но не преклоняется, как перед идолом, а Айдо... Айдо, у которого волосы сияют ярче золота, глаза холоднее льда, а сам он искрится от переполняющих его душу чувств, притягивает к себе.
Акацуки ставит бокал на стол, подходит к Ханабусе, который пытается почесать нос и не уронить ведро, улыбается и чуть отросшим когтем чешет кончик вздернутого носа Айдо. Тот замирает, его губы расползаются в блаженную улыбку, а глаза довольно щурятся. Каин наблюдает за ним почти с исследовательским интересом, потом не спеша наклоняется вперёд и шепчет ласково чуть охрипшим голосом:
— Смотри, не урони, — и, видя, что заподозривший что-то неладное Айдо собирается открыть рот, прикладывает к его губам палец и добавляет: — Тс-с!
Когда Ханабуса понимает, что его собираются поцеловать, глаза широко распахиваются в удивлении, но он послушно не шевелится. Легкое касание губ — первый поцелуй, от которого сердце, кажется, вот-вот остановится. Каин отрывается, выпивает до дна изумление и потрясение в голубых глазах напротив и отступает назад, прежде чем добавить:
— Куран просил передать, что в шесть ты свободен, — и исчезает раньше, чем ошеломленный Айдо успевает понять, что к чему.
Лёд прекрасен, и кому, как не огню, это знать.